Легенда о Марко

В лесу над рекой жила фея,
В реке она часто купалась;
Но раз, позабыв осторожность,
В рыбацкие сети попалась.

Ее рыбаки испугались...
Но был с ними юноша Марко;
Схватил он красавицу фею
И стал целовать ее жарко.

А фея, как гибкая ветка,
В могучих руках извивалась,
Да в Марковы очи глядела
И тихо чему-то смеялась. .

Весь день она Марко ласкала,
А как только ночь наступила —
Пропала веселая фея,—
У Марко душа загрустила ..

И дни ходит Марко и ночи
В лесу над рекою Дунаем,
Все ищет, все стонет: «Где фея?»
Но волны смеются: «Не знаем».

Но он закричал им: «Вы лжете!
Вы сами играете с нею!»
И бросился юноша глупый
В Дунай, чтоб найти свою фею.

Купается фея в Дунае,
Как раньше до Марко купалась;
А Марко уж нету... Но, все же,
О Марко хоть песня осталась.

А вы на земле проживете,
Как черви слепые живут:
Ни сказок про вас не расскажут,
Ни песен про вас не споют!

***

ПЕСНЯ О СОКОЛЕ

          Высоко в горы вполз Уж и лег там в сыром ущелье,
свернувшись в узел и глядя в море.
          Высоко в небе сияло солнце, а горы зноем дышали
в небо, и бились волны внизу о камень...
         А по ущелью, во тьме и брызгах, поток стремился
навстречу морю, гремя камнями...
        Весь в белой пене, седой и сильный, он резал гору
и падал в море, сердито воя.
       Вдруг в то ущелье, где Уж свернулся, пал с неба
Сокол с разбитой грудью, в крови на перьях...
       С коротким криком он пал на землю и бился грудью
в бессильном гневе о твердый камень...
      Уж испугался, отполз проворно, но скоро понял, что
жизни птицы две-три минуты...
      Подполз он ближе к разбитой птице, и прошипел
он ей прямо в очи:
      — Что, умираешь?
      — Да, умираю!— ответил Сокол, вздохнув глубоко.—
Я славно пожил!.. Я знаю счастье!.. Я храбро бился!..
Я видел небо... Ты не увидишь его так близко!.. Эх ты,
бедняга!
     — Ну, что же — небо?— пустое место... Как мне
там ползать? Мне здесь прекрасно .. тепло и сыро!
     Так Уж ответил свободной птице и усмехнулся в душе
над нею за эти бредни.
     И так подумал: «Летай иль ползай, конец известен:
все в землю лягут, все прахом будет...»
     Но Сокол смелый вдруг встрепенулся, привстал
немного и по ущелью повел очами.
     Сквозь серый камень вода сочилась, и было душно
в ущелье темном и пахло гнилью.
     И крикнул Сокол с тоской и болью, собрав все силы:
     — О, если б в небо хоть раз подняться!.. Врага прижал
бы я... к ранам груди и... захлебнулся б моей он кровью!..
О, счастье битвы!..
     А Уж подумал: «Должно быть, в небе и в самом деле
пожить приятно, коль он так стонет!..»
     И предложил он свободной птице:
     — А ты подвинься на край ущелья и вниз бросайся.
Быть может, крылья тебя поднимут, и поживешь ты
еще немного в твоей стихии.
      И дрогнул Сокол и, гордо крикнув, пошел к обрыву,
скользя когтями по слизи камня.
      И подошел он, расправил крылья, вздохнул всей
грудью, сверкнул очами и — вниз скатился.
      И сам, как камень, скользя по скалам, он быстро
падал, ломая крылья, теряя перья...
      Волна потока его схватила и, кровь омывши, одела
в пену, умчала в море.
      А волны моря с печальным ревом о камень бились...
И трупа птицы не видно было в морском пространстве...
      В ущелье лежа, Уж долго думал о смерти птицы, о страсти к небу.
     И вот взглянул он в ту даль, что вечно ласкает очи мечтой о счастье.
    — А что он видел, умерший Сокол, в пустыне этой без дна и края?
Зачем такие, как он, умерши, смущают душу своей любовью к полетам в небо?
Что им там ясно? А я ведь мог бы узнать все это, взлетевши в небо  хоть ненадолго.
Сказал и — сделал. В кольцо свернувшись, он прянул в воздух и узкой лентой блеснул на солнце.
     Рожденный ползать — летать не может!..
    Забыв об этом, он пал па камни, но не убился, а рассмеялся. .
    — Так вот в чем прелесть полетов в небо!
Она — в паденье! Смешные птицы! Земли не зная, на ней тоскуя,
они стремятся высоко в небо и ищут жизни в пустыне знойной.
Там только пусто. Там много света, но нет там
пищи и нет опоры живому телу. Зачем же гордость? Зачем
укоры? Затем, чтоб ею прикрыть безумство своих желаний
и скрыть за ними свою негодность для дела жизни?
Смешные птицы!.. Но не обманут теперь уж больше меня их речи!
Я сам все знаю! Я — видел небо... Взлетал в него я, его измерил,
познал паденье, но не разбился, а только крепче в себя я верю.
Пусть те, что землю любить не могут, живут обманом.
Я знаю правду. И их призывам я не поверю.
Земли творенье — землей живу я.
      И он свернулся в клубок на камне, гордясь собою.
      Блестело море, все в ярком свете; и грозно волны о берег бились.
      В их львином реве гремела песня о гордой птице,
дрожали скалы от их ударов, дрожало небо от грозной  
     песни:
                 «Безумству храбрых поем мы славу.
      Безумство храбрых — вот мудрость жизни!
О смелый Сокол! В бою с врагами истек ты кровью...
Но будет время — и капли крови твоей горячей,
как искры, вспыхнут во мраке жизни и много смелых
сердец зажгут безумной жаждой свободы, света!
       Пускай ты умер!.. Но в песне смелых и сильных
духом всегда ты будешь живым примером,
призывом гордым к свободе, к свету!
       Безумству храбрых поем мы песню!..»

ПЕСНЯ О БУРЕВЕСТНИКЕ

      Над седой равниной моря ветер тучи собирает.
Между тучами и морем гордо реет буревестник,
черной молнии подобный.
      То крылом волны касаясь,
то стрелой взмывая к тучам, он кричит, и — тучи слышат
радость в смелом крике птицы.
     В этом крике — жажда бури!
    Силу гнева, пламя страсти в уверенность в победе
слышат тучи в этом крике.
    Чайки стонут перед бурей,— стонут, мечутся над
морем и на дно его готовы спрятать
ужас свой пред бурей. И гагары тоже стонут,—
им, гагарам, недоступно наслажденье битвой жизни:
гром ударов их пугает.
     Глупый пингвин робко прячет
тело жирное в утесах... Только гордый
Буревестник реет смело и свободно
над седым от пены морем!
     Всё мрачней и ниже тучи
опускаются над морем,
и поют, и рвутся волны к высоте навстречу грому.
     Гром грохочет.
     В пене гнева стонут волны, с ветром споря.
     Вот охватывает ветер стаи волн объятьем крепким
и бросает их с размаху в дикой злобе на утесы, разбивая
в пыль и брызги изумрудные громады.
     Буревестник с криком реет, черной молнии подобный, как стрела пронзает тучи, пену волн крылом срывает. Вот он носится, как демон,— гордый, черный демон ; бури,— и смеется, и рыдает... Он над тучами смеется, он от
радости рыдает!
    В гневе грома,— чуткий демон,— он давно усталость
слышит, он уверен, что пе скроют тучи солнца,— нет,
не скроют!
    Ветер воет... Гром грохочет...
    Синим пламенем пылают стаи туч над бездной моря.
   Море ловит стрелы молний и в своей пучине гасит. Точно
огненные змеи, вьются в море, исчезая, отраженья этих
молний.
    — Буря! Скоро грянет буря!
    Это смелый Буревестник гордо реет между молний
над ревущим гневно морем; то кричит пророк победы:
    — Пусть сильнее грянет буря!..

1901