Марья Маревна



русская сказка

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был Иван-царевич; у него было три сестры: одна Марья-царевна, другая Ольга-царевна, третья Анна-царевна. Отец и мать у них померли; умирая, они сыну
наказывали:
«Кто первый за твоих сестер станет свататься, за того и отдавай — при себе не держи долго!»
Царевич похоронил родителей и с горя пошел с сестрами во зеленый сад погулять. Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная.
«Пойдёмте, сестрицы, домой!» — говорит Иван-царевич. Только пришли во дворец — как грянул гром, раздвоился потолок и влетел к ним в горницу ясен сокол, ударился сокол об пол, сделался добрым молодцем
и говорит: «Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя сестрицу Марью-царевну посватать».
— «Коли люб ты сестрице, я ее не унимаю — пусть с богом идёт!»
Марья-царевна согласилась; сокол женился и унес ее в свое царство. Дни идут за днями, часы бегут за часами — целого года как не бывало; пошел Иван-царевич с двумя сестрами во зеленый сад погулять. Опять встает туча с вихрем, с молнией.
«Пойдемте, сестрицы, домой!» — говорит царевич.
Только пришли во дворец — как ударил гром, распалася крыша, раздвоился потолок и влетел орел; ударился об пол и сделался добрым молодцем.
«Здравствуй, Иван-царевич! Прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом». И посватал Ольгу-царевну. Отвечает Иван-царевич: «Если ты люб Ольге-царевне, то пусть за тебя идет; я с нее воли не снимаю».
Ольга-царевна согласилась и вышла за орла замуж; орел подхватил ее и унес в свое царство. Прошел еще один год;
говорит Иван-царевич своей младшей сестрице:
«Пойдём, во зелёном саду погуляем!»
Погуляли немножко: опять встает туча с вихрем, с молнией.
«Вернемся, сестрица, домой!»
Вернулись домой, не успели сесть — как ударил гром, раздвоился потолок и влетел ворон; ударился ворон об пол и сделался добрым молодцем: прежние были хороши собой, а этот еще лучше.
«Ну, Иван-царевич, прежде я гостем ходил, а теперь пришел сватом: отдай за меня Анну-царевну».
— «Я с сестрицы воли не снимаю, коли ты полюбился ей, пусть идет за тебя». Вышла за ворона Анна-царевна, и унес он её в своё государство.
Остался Иван-царевич один; целый год жил без сестёр, и сделалось ему скучно.
«Пойду, — говорит, — искать сестриц».
Собрался в дорогу, шёл, шёл и видит — лежит в поле рать-сила побитая.
Спрашивает Иван-царевич:
«Коли есть тут жив человек — отзовися! Кто побил это войско великое?»
Отозвался ему жив человек:
«Всё это войско великое побила Марья Моревна, прекрасная королевна».
Пустился Иван-царевич дальше, наезжал на шатры белые, выходила к нему навстречу Марья Моревна, прекрасная королевна:
«Здравствуй, царевич, куда тебя бог несёт — по воле аль по неволе?»
Отвечал ей Иван-царевич:
«Добрые молодцы по неволе не ездят!»
— «Ну, коли дело не к спеху, погости у меня в шатрах».
Иван-царевич тому и рад, две ночи в шатрах ночевал, полюбился Марье Моревне и женился на ней. Марья Моревна, прекрасная королевна, взяла его с собой в своё государство; пожили они вместе сколько-то времени, и вздумалось королевне на войну собираться; покидает она на Ивана-царевича всё хозяйство
и приказывает:
«Везде ходи, за всем присматривай; только в этот чулан не моги заглядывать!»
Он не вытерпел, как только Марья Моревна уехала, тотчас бросился в чулан, отворил дверь, глянул — а там висит Кощей Бессмертный, на двенадцати цепях прикован.
Просит Кощей у Ивана-царевича:
«Сжалься надо мной, дай мне напиться! Десять лет я здесь мучаюсь, не ел, не пил — совсем в горле пересохло!»
Царевич подал ему целое ведро воды; он выпил и еще запросил:
«Мне одним ведром не залить жажды; дай еще!»
Царевич подал другое ведро; Кощей выпил и запросил третье, а как выпил третье ведро — взял свою прежнюю силу, тряхнул цепями и сразу все двенадцать порвал.
«Спасибо, Иван-царевич! — сказал Кощей Бессмертный.
— Теперь тебе никогда е видать Марьи Моревны, как ушей своих!» — и страшным вихрем вылетел в окно, нагнал на дороге Марью Моревну, прекрасную королевну, подхватил её и унёс к себе. А Иван-царевич горько-горько заплакал, снарядился
и пошёл в путь-дорогу:
«Что ни будет, а разыщу Марью Моревну!»
Идёт день, идет другой, на рассвете третьего видит чудесный дворец, у дворца дуб стоит, на дубу ясен сокол сидит. Слетел сокол с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем
и закричал: «Ах, шурин мой любезный! Как тебя господь милует?»
Выбежала Марья-царевна, встрела Ивана-царевича радостно стала про его здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытье рассказывать. Погостил у них царевич три дня
и говорит:
«Не могу у вас гостить долго; я иду искать жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну».
— «Трудно тебе сыскать ее, — отвечает сокол.
— Оставь здесь на всякий случай свою серебряную ложку: будем на нее смотреть, про тебя вспоминать».
Иван-царевич оставил у сокола свою серебряную ложку и пошел в дорогу. Шёл он день, шёл другой, на рассвете третьего видит дворец ещё лучше первого, возле дворца дуб стоит, на дубу орел сидит. Слетел орел с дерева, ударился оземь, обернулся добрым молодцем
и закричал:
«Вставай, Ольга-царевна! Милый наш братец идет».
Ольга-царевна тотчас прибежала навстречу, стала его целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про своё житьё-бытье рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька
и говорит: «Долы гостить мне некогда; я иду иска жену мою, Марью Моревну, прекрасную королевну».
Отвечает орёл:
«Трудно тебе сыскать её; оставь у нас серебряную вилку: будем на неё смотреть, тебя вспоминать».
Он оставил серебряную вилку и пошёл в дорогу. День шёл, другой шёл, на рассвете третьего видит дворец лучше первых двух, возле дворца дуб стоит, на дубу ворон сидит. Слетел ворон с дуба, ударился оземь, обернулся добрым молодцем
и закричал:
«Анна-царевна! Поскорей выходи, наш братец идет».
Выбежала Анна-царевна, ветрела его радостно, стала целовать-обнимать, про здоровье расспрашивать, про свое житье-бытье рассказывать. Иван-царевич погостил у них три денька
и говорит:
«Прощайте! Пойду жену искать — Марью Моревну, прекрасную королевну».
Отвечает ворон:
«Трудно тебе сыскать ее; оставь-ка у нас серебряную табакерку: будем на нее смотреть, тебя вспоминать».
Царевич отдал ему серебряную табакерку, попрощался и пошел в дорогу. День шёл, другой шёл, а на третий добрался до Марьи Моревны. Увидала она своего милого, бросилась к нему на шею, залилась слезами
и промолвила:
«Ах, Иван-царевич! Зачем ты меня не послушался — посмотрел в чулан и выпустил Кощея Бессмертного?»
— «Прости, Марья Моревна! Не поминай старого, лучше поедем со мной, пока не видать Кощея Бессмертного; авось не догонит!»
Собрались и уехали. А Кощей на охоте был; к вечеру он домой ворочается, под ним добрый конь спотыкается.
«Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Али чуешь какую невзгоду?»
Отвечает конь:
«Иван-царевич приходил, Марью Моревну увез».
— «А можно ли их догнать?»
— «Можно пшеницы насеять, дождаться, пока она вырастет, сжать её, смолотить, в муку обратить, пять печей хлеба наготовить, тот хлеб поесть да тогда вдогонь поклал в смоленую бочку; взял эту бочку, скрепил железными обручами и бросил в синее море, а Марью Мо-ревну к себе увёз.
В то самое время у зятьёв Ивана-царевича серебро почернело.
«Ах, — говорят они, — видно, беда приключилася!»
Орёл бросился на сине море, схватил и вытащил бочку на берег, сокол полетел за живой водой, а ворон за мертвою. Слетелись все трое в одно место, разбили бочку, вынули куски Ивана-царевича, перемыли и склали как надобно. Ворон брызнул мертвой водою — тело срослось, съединилося; сокол брызнул живой водою — Иван-царевич вздрогнул, встал
и говорит: «Ах, как я долго спал!»
— «Еще бы дольше проспал, если б не мы! — отвечали зятья.
— Пойдём теперь к нам в гости».
— «Нет, братцы! Я пойду искать Марью Моревну».
Приходит к ней и просит:
«Разузнай у Кощея Бессмертного, где он достал себе такого доброго коня».
Вот Марья Моревна улучила добрую минуту и стала Кощея выспрашивать.
Кощей сказал:
«За тридевять земель, в тридесятом царстве, за огненной рекою живёт баба-яга; у ней есть такая кобылица, на которой она каждый день вокруг света облетает. Много у ней и других славных кобылиц; я у ней три дня пастухом был, ни одной кобылицы не упустил, и за то баба-яга дала мне одного жеребеночка».
— «Как же ты через огненную реку переправился?»
— «А у меня есть такой платок — как махну в правую сторону три раза, сделается высокий-высокий мост, и огонь его не достанет!»
Марья Моревна выслушала, пересказала всё Ивану-царевичу и платок унесла да ему отдала. Иван-царевич переправился через огненную реку и пошёл к бабе-яге. Долго шел он не пивши, не евши. Попалась ему навстречу заморская птица с малыми детками.
Иван-царевич говорит:
«Съем-ка я одного цыпленочка».
— «Не ешь, Иван-царевич! — просит заморская птица.
— В некоторое время я пригожусь тебе».
Пошёл он дальше; видит в лесу улей пчел. «Возьму-ка я, — говорит, — сколько-нибудь медку».
Пчелиная матка отзывается:
«Не тронь моего меду, Иван-царевич! В некоторое время я тебе пригожусь».
Он не тронул и пошел дальше; попадает ему навстречу львица со львёнком.
«Съем я хоть этого львенка; есть так хочется, ажио тошно стало!»
— «Не тронь, Иван-царевич, — просит львица. — В некоторое время я тебе пригожусь».
— «Хорошо, пусть будет по-твоему!»
Побрел голодный, шёл, шёл — стоит дом бабы-яги, кругом дома двенадцать шестов, на одиннадцати шестах по человечьей голове, только один незанятый.
«Здравствуй, бабушка!»
— «Здравствуй, Иван-царевич! Почто пришел — по своей доброй воле аль по нужде?»
— «Пришел заслужить у тебя богатырского коня».
— «Изволь, царевич! У меня ведь не год служить, а всего-то три дня; если упасешь моих кобылиц — дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся — торчать твоей голове на последнем шесте».
Иван-царевич согласился; баба-яга его накормила-напоила и велела за дело приниматься. Только что выгнал он кобылиц в ,поле, кобылицы задрали хвосты и все врозь по лугам разбежались; не успел царевич глазами вскинуть, как они совсем пропали. Тут он заплакал-запечалился, сел на камень и заснул. Солнышко уже на закате, прилетела заморская птица
и будит его: «Вставай, Иван-царевич! Кобылицы теперь дома».
Царевич встал, воротился домой; а баба-яга и шумит и кричит на своих кобылиц:
«Зачем вы домой воротились?»
— «Как же нам было не воротиться? Налетели птицы со всего света, чуть нам глаз не выклевали».
— «Ну, вы завтра по лугам не бегайте, а рассыпьтесь по дремучим лесам».
Переспал ночь Иван-царевич; наутро баба-яга ему говорит:
«Смотри, царевич, если не упасешь кобылиц, если хоть одну потеряешь — быть твоей буйной головушке на шесте!»
Погнал он кобылиц в поле; они тотчас задрали хвосты и разбежались по дремучим лесам. Опять сел царевич на камень, плакал, плакал, да и уснул. Солнышко село за лес;
прибежала львица:
«Вставай, Иван-царевич! Кобылицы все собраны».
Иван-царевич встал и пошёл домой; баба-яга пуще прежнего и шумит и кричит на своих кобылиц:
«Зачем домой воротились?»
— «Как же нам было не воротиться? Набежали лютые звери со всего света, чуть нас совсем не разорвали».
— «Ну, вы завтра забегите в сине море».
Опять переспал ночь Иван-царевич; наутро посылает его баба-яга кобылиц пасти:
«Если не упасешь — быть твоей буйной головушке на шесте».
Он погнал кобылиц в поле; они тотчас задрала хвосты, скрылись с глаз и забежали в сине море; стоят в воде по шею. Иван-царевич сел на камень, заплакал и уснул. Солнышко за лес село, прилетела пчелка
и говорит:
«Вставай, царевич! Кобылицы все собраны; да как воротишься домой, бабе-яге на глаза не показывайся, пойди в конюшню и спрячься за яслями. Там есть паршивый жеребенок — в навозе валяется; ты украдь его и в глухую полночь уходи из дому».
Иван-царевич встал, пробрался в конюшню и улёгся за яслями; баба-яга и шумит
и кричит на своих кобылиц:
«Зачем воротились?»
— «Как же нам было не воротиться? Налетело пчёл видимо-невидимо со всего света и давай нас со всех сторон жалить до крови!»
Баба-яга заснула, а в самую полночь Иван-царевич украл у неё паршивого жеребенка, оседлал его, сел и поскакал к огненной реке. Доехал до той реки, махнул три раза платком в правую сторону — и вдруг, откуда ни взялся, повис через реку высокий, славный мост. Царевич переехал по мосту и махнул платком на левую сторону только два раза — остался через реку мост тоненький-тоненький! Поутру пробудилась баба-яга — паршивого жеребёнка видом не видать! Бросилась в погоню; во весь дух на железной ступе скачет, пестом погоняет, помелом след заметает. Прискакала к огненной реке, взглянула
и думает:
«Хорош мост!»
Поехала по мосту, только добралась до средины — мост обломился, и баба-яга чубурах в реку; тут ей и лютая смерть приключилась! Иван-царевич откормил жеребенка в зеленых лугах; стал из него чудный конь. Приезжает царевич к Марье Моревне; она выбежала, бросилась к нему на шею:
«Как тебя бог воскресил?»
— «Так и так, — говорит. — Поедем со мной».
— «Боюсь, Иван-царевич! Если Кощей догонит, быть тебе опять изрублену».
— «Нет, не догонит! Теперь у меня славный богатырский конь, словно птица летит».
Сели они на коня и поехали. Кощей Бессмертный домой ворочается, под ним конь спотыкается.
«Что ты, несытая кляча, спотыкаешься? Аль чуешь какую невзгоду?»
— «Иван-царевич приезжал, Марью Моревну увез».
— «А можно ли их догнать?»
— «Бог знает! Теперь у Ивана-царвича конь богатырский лучше меня».
— «Нет, не утерплю, — говорит Кощей Бессмертный, — поеду в погоню».
Долго ли, коротко ли — нагнал он Ивана-царевича, соскочил наземь и хотел было сечь его острой саблею; в те поры конь Ивана-царевича ударил со всего размаху копытом Кощея Бессмертного и размозжил ему голову, а царевич доконал его палицей. После того наклал царевич груду дров, развёл огонь, спалил Кощея Бессмертного на костре и самый пепел его пустил по ветру. Марья Моревна села на Кощеева коня, а Иван-царевич на своего, и поехали они в гости сперва к ворону, потом к орлу, а там и к соколу.
Куда ни приедут, всюду встречают их с радостью:
«Ах, Иван-царевич, а уж мы не чаяли тебя видеть. Ну, да недаром же ты хлопотал: такой красавицы, как Марья Моревна, во всем свете поискать — другой не найти!»
Погостили они, попировали и поехали в свое царство; приехали и стали себе жить-поживать, добра наживать да медок попивать.

МАРЬЯ МАРЕВНА